ТЕКСТ - МИСТИЧЕСКИЕ ТЕКСТЫ

Понять смысл мистического текста возможно только в том случае, когда у вас есть собственный опыт, то есть практика, и знание об этом своём собственном опыте, то есть теория.

Скрытые смыслы в мистических текстах отражают такие Уровни Бытия, которые невозможно понять, если вы до них ещё не дошли в выполнении своих практик.

Одного, двух или трёх прочтений мистического текста недостаточно, независимо от того, насколько внимательно вы его читаете.

Руслан Жуковец в своей «Книге об Очевидном и Неочевидном» в главе «Как работать с мистическими текстами» говорит о том, что мистические тексты необходимо начитывать; то есть вы читаете текст до конца, а потом возвращаетесь к началу и читаете его снова; таким образом вы продолжаете читать до тех пор, пока у вас не появится понимание смыслов текста, которое приходит к вам в виде озарений.

Георгий Гурджиев в начале своей книги «Рассказы Вельзевула своему внуку» пишет следующее: «Всякое моё письменное изложение читайте трижды: в первый раз – хотя бы так, как вы уже намеханизировались читать всякие современные книги и журналы; во второй раз – как бы для постороннего слушателя; и только в третий раз – пытайтесь вникнуть в суть мною написанного».

Постарайтесь найти экспериментальным путём свой собственный, индивидуальный и эффективный подход к чтению и пониманию мистических текстов.

Практически это выглядит следующим образом: перечитываем несколько раз мистический текст «Тифлисский Карапет» из книги Георгия Гурджиева «Рассказы Вельзевула своему внуку»; в первый день во время чтения пытаемся ухватить только общий смысл, не вникая особенно в тонкости; перечитываем текст на следующий день и вникаем в смысл каждой строки; возвращаемся к тексту через пару недель и снова читаем его несколько раз; возвращаемся к тексту через пару месяцев.

Комментарии к мистическому тексту «Тифлисский Карапет» я пишу в конце моей статьи к целым абзацам; пишу я их так, как сам вижу текст в настоящий момент в соответствии с уровнем моего восприятия; тексты на английском и на русском языках прикрепляю к статье.

 

KARAPET OF TIFLIS

(Gurdjieff G.I. «Beelzebub’s Tales to His Grandson»)

First of all I must state that twenty or twenty-five years ago the Tiflis railway station had a “steam whistle” ¹.

It was blown every morning to wake up the railway workers and station hands and, as the Tiflis station stood on a hill, this whistle was heard almost all over the town, and woke up not only the railway workers but all the other inhabitants as well ².

The Tiflis local government, as I recall it, even entered into a lengthy correspondence with the railway authorities about the disturbance of the morning sleep of the peaceful citizens ³.

To release the steam into the whistle every morning was the job of this same Karapet, who was employed in the station ⁴.

When he would come in the morning to the rope by which he released the steam into the whistle, before taking hold of the rope and pulling it, he would wave his arms in all directions, and solemnly, like a Muslim mullah from a minaret, cry in a loud voice: "Your mother is a – ! Your father is a – ! Your grandfather is more than a –! May your eyes, ears, nose, spleen, liver, corns, . . . " et cetera.

In short, he pronounced in various keys all the curses he knew, and not until he had done so would he pull the rope ⁵.

When I heard about this Karapet and this practice of his, I went to see him one evening after the day's work, with a small "boordook" of Kahketeenian wine, and after performing the indispensable solemn "toasting ritual" of the locality, I asked him, of course in a suitable form, according to the local code of "amenities" established for mutual relationship, why he did this ⁶.

He emptied his glass at a draught and, having sung the famous Georgian song "Drink up again, boys," obligatory when drinking, he began in a leisurely way to answer as follows: "Since you drink wine not as people do today, that is, merely for appearances, but in fact honestly, this already shows me that, unlike our engineers and technicians who plague me with questions, you wish to know about this practice of mine not out of curiosity but from a genuine desire for knowledge, and therefore I wish, and even consider it my duty, to confess to you sincerely the exact reason for the inner so to say scrupulous considerations that led me to this." ⁷

He then related the following: "Formerly I used to work in this station at night cleaning the boilers, but when they put in the steam whistle, the stationmaster, evidently considering my age and incapacity for the heavy work I was doing, gave me the one job of releasing the steam into the whistle, for which I had to arrive punctually every morning and evening ⁸.

"The very first week of my new service, I noticed that after performing this duty of mine I felt vaguely ill at ease for an hour or two. "But when this queer feeling, increasing day by day, eventually became a definite instinctive uneasiness from which even my appetite for 'makokh' disappeared, I began to rack my brains in order to find out the cause I thought about it with particular intensity, for some reason or other, while going to and coming from my work, but however hard I tried I could not make anything clear to myself, even approximately ⁹.

"Things went on like this for almost six months, and the palms of my hands had become calloused from the rope of the steam whistle when, quite suddenly and accidentally, I understood why I was experiencing this uneasiness ¹⁰.

"The shock that brought about a correct understanding, resulting in the formation of an unshakable conviction, was a certain exclamation I happened to hear in the following rather peculiar circumstances.

"One morning when I had not had enough sleep, since I spent the first half of the night at the christening of my neighbor's ninth daughter, and the other half reading a rare and very interesting book I had come across entitled Dreams and Witchcraft, I was hurrying on my way to release the steam, when I suddenly saw at a street corner a barber-surgeon I knew, employed in the local government service, who beckoned me to stop ¹¹.

"The function of this barber-surgeon friend of mine was to go through the town at certain hours, accompanied by an assistant pushing a specially constructed cart, and to seize all the stray dogs whose collars lacked the metal tags issued by the local authorities on payment of the tax. He then had to take these dogs to the municipal slaughterhouse, where they were kept for two weeks at the town's expense and fed on slaughterhouse offal. If by the end of this period their owners had not claimed them and paid the tax, these dogs were driven, with a certain solemnity, down a passageway that led directly to a specially designed oven.

"Shortly afterward, from the other end of this remarkable and salutary oven, there flowed, with a delightful gurgling sound, a certain quantity of pellucid and ideally clean fat, to the profit of the fathers of our town, for the manufacture of soap and also perhaps of something else, while, with a purling sound no less delightful to the ear, there poured out a fair quantity of useful substances for fertilizer ¹².

"My friend, the barber-surgeon, proceeded in the following simple and admirably skillful manner to catch the dogs. "He had somewhere obtained an old, quite large fishing net, which he carried on his broad shoulders, folded in a suitable manner, and during these peculiar excursions of his through the slums of our town for the good of humanity, when a dog 'without its passport' came within range of his all-seeing and for the whole canine species terrible eye, he, without haste and with the softness of a panther, would steal up close to it and, seizing a favorable moment when his victim was interested and attracted by something, would cast his net over it and quickly entangle it. Then, pulling up the cart to which a cage was attached, he would disentangle the dog in such a way that it found itself imprisoned in the cage ¹³.

"When my friend the barber-surgeon beckoned me to stop, he was just waiting for the opportune moment to throw the net over his next victim, which at that moment was standing and wagging his tail at a bitch. My friend was just about to cast his net when suddenly the bells of a neighboring church rang out, calling the people to early prayer. At this unexpected sound ringing out in the morning quiet, the doe took fright and, springing aside, shot off down the empty street at its full canine velocity ¹⁴.

"This so infuriated the barber-surgeon that his hair, even in his armpits, stood on end and, flinging his net down on the pavement, he spat over his left shoulder and cried out: " 'Oh, Hell! What a time to ring!''

"As soon as this exclamation of his reached my reflecting apparatus, numerous thoughts began to swarm in it which ultimately led, in my view, to a correct understanding of lust why there proceeded in me the aforesaid instinctive uneasiness.

"The moment I understood this I even felt annoyed at myself that such a simple and clear idea had not entered my head before.

"I sensed with the whole of my being that my interference in the communal life could have no other result than the very sensation that had been proceeding in me all this time.

"And indeed, everyone awakened from his sweet morning slumbers by the blast of my steam whistle must doubtless curse me by everything under the sun—just me, the cause of this infernal din—and thanks to this, there must surely flow from all directions toward my person vibrations of all kinds of malice ¹⁵.

"On that memorable morning, after performing my duties, while sitting in my usual mood of depression in a neighboring 'dukhan' and eating 'hachi' with garlic, I continued to ponder, and I came to the conclusion that if I should curse beforehand all those who are outraged by my service for the benefit of some of them, then according to the book I had read the night before, however much all those still lying in the 'realm of idiocy' – that is, between sleep and drowsiness – might curse me, it would have no effect on me at all ¹⁶.

"And in fact, since I began to do this, I no longer feel that 'instinctive uneasiness. ' " ¹⁷

 

ТИФЛИССКИЙ КАРАПЕТ

(Г.И. Гурджиев. «Рассказы Вельзевула своему внуку»)

Прежде всего надо сказать, что лет тридцать или трид­цать пять тому назад при тифлисском железнодорожном депо имелся «паровой-гудок» ¹.

Каждое утро он гудел для того, чтобы будить железнодо­рожных рабочих и мастеров депо, а так как тифлисский вокзал стоит на возвышенном месте, то этот гудок был слышен почти по всему городу, и он будил не только же­лезнодорожных служащих, но и прочих обывателей города Тифлиса ².

Мне кажется, по этому поводу тифлисское городское са­моуправление даже имело какую-то переписку с железно­дорожным начальством относительно беспокойства утрен­него сна мирных горожан ³.

Пускать пар по утрам в этот гудок как раз и лежало на обязанности этого самого Карапета, служившего тогда в этом депо ⁴.

И вот, когда он, приходя утром в депо, подходил к верёв­ке, посредством которой пускался пар в гудок, он, прежде чем взяться за верёвку и тянуть её, размахивал руками во все стороны и пресерьёзно, на подобие магометанского муллы с минарета, громко кричал:

— Мать ваша такая, отец ваш такой-то, дед ваш перетакой-то; чтобы ваши глаза, уши, нос, селезенка, печёнка, мо­золи и т.д., и т.д., — словом он произносил на разный лад все ругательные слова, какие только он знал, и уже тогда только тянул верёвку ⁵.

Когда я узнал про этого Карапета и про его обыкновение, я как-то раз навестил его после, как тогда говорили, «вечернего-шабаша» с небольшим бурдюком кахетинского вина и после выполнения тамошнего, неизбежно требуемого, торжественного «тостового-ритуала», спросил, конечно в соответствующей форме согласно местным, сложным, установленным при взаимном сношении «любезностям», почему он это так делает ⁶.

Он, допив залпом свой стакан и пропев один раз знаме­нитую, тоже неизбежную при выпивке, грузинскую песню — «Мало-жрали-мы», не торопясь начал говорить так:

— Так как вы вино пьёте не по-современному, т.е. не только для видимости, а на самом деле честно, то это уже по-моему показывает, что вам про это мое обыкновение хочется знать не из любопытства, как нашим инженерам и техникам, а действительно из-за своей любознательности, и поэтому я хочу и даже считаю своим долгом признаться вам откровенно относительно точной причины и о тех моих внутренних так сказать «мнительных-соображениях», которые привели меня к этому и постепенно внедрили во мне такую привычку ⁷.

И он рассказал следующее:

— Раньше я работал в этом же депо по ночам в качестве чернорабочего по промывке паровозных котлов, а когда завели здесь такой паровой гудок, начальник депо, приняв очевидно во внимание мой возраст и мою непригодность для такой тяжёлой работы, велел мне заниматься только тем, чтобы приходить точно в определённое время утром и вечером и пускать пар в гудок ⁸.

Уже на первой неделе такой моей новой службы я как-то заметил, что после выполнения этой утренней моей обя­занности во мне в течение одного-двух часов происходит какая-то странная неловкость.

Когда же, увеличиваясь с каждым днём, эта странная не­ловкость в конце концов превратилась в определённое ин­стинктивное беспокойство и от этого исчез у меня аппетит даже на «махохи», то я с тех пор начал почти всегда думать и раздумывать, чтобы отгадать причину этого.

Особенно напряжённо думалось об этом почему-то во время моего прихода на службу и ухода домой. Так продол­жалось в течение почти шести месяцев, и за всё это время как я ни старался — решительно не мог ничего даже при­близительно себе выяснить ⁹.

Наконец, когда у меня мозоли на ладонях от верёвки па­рового гудка окончательно затвердели, я вдруг совершенно случайно понял, почему это во мне происходит ¹⁰.

Толчком для правильного моего соображения, в резуль­тате вылившегося относительно этого в непоколебимое убеждение, послужило одно восклицание, случайно услы­шанное мной при следующих довольно оригинальных об­стоятельствах:

Раз утром я, не выспавшись, вследствие того, что первую половину ночи засиделся у соседа по случаю крестин его де­вятой дочери, а во вторую половину зачитался попавшейся мне случайно очень интересной редкой книгой под названи­ем «Сновидения и колдовство», торопливо шёл пускать пар и вдруг вижу на углу знакомого фельдшера, служившего при Городской Управе, который делал мне знаки остановиться ¹¹.

Обязанность этого моего знакомого фельдшера заключа­лась в том, что он должен был в определённое время ходить по городу в сопровождении одного помощника со специ­ально устроенной повозкой, ловить попадавшихся ему бро­дячих собак, не имевших на ошейниках металлических блях, выдаваемых Городской Управой об уплате налога, и достав­лять таких собак на городскую бойню, где их в течение двух недель держали на городском иждивении, питая отбросами с бойни, а по истечении этого срока, если за это время не объявляются их хозяева и не уплачивают установленного налога, то таких собак с известной торжественностью заго­няли в один проход, который вёл прямёхонько в имевшую­ся там специальную печь, а немного погодя с другой сторо­ны этой благотворной знаменательной печи с упоительным журчанием в пользу отцов нашего города вытекало про­зрачное и до идеала чистое, определённое количество сала для выделки мыла, и ещё может быть для чего-либо другого и сыпалось с не менее упоительным для слуха шелестом не малое количество очень полезных веществ для удобрения ¹².

Ловля таких собак моим приятелем-фельдшером произ­водится следующим, очень простым и ловким до восхище­ния, приёмом:

У него имеется где-то им добытая обыкновенная старая большая сеть для ловли рыбы, которую он во время таких своих для общечеловеческого блага экскурсий по трущо­бам нашего города носит уже соответственным образом сложенную на своём могучем плече, и, когда попадается в сферу его всевидящего и страшного для всего собачьего рода ока, такая «беспаспортная» собака, он, не торопясь, с мягкостью пантеры подкрадывается ближе к ней, и улучив момент заинтересованности или увлечённости чем-нибудь примеченного им одного из таких своих подданных, набра­сывает на него свою сеть и ловко ею опутывает, а потом, подкатив ближе повозку, «распутывает» с таким расчётом, чтобы собака очутилась как раз в самой клетке, приделан­ной к повозке ¹³.

Когда этот мой знакомый фельдшер остановил меня, он как раз прицеливался на свою очередную жертву в ожида­нии подходящего момента набросить на неё сеть в то вре­мя, как она стояла и, виляя хвостом, смотрела на другую со­баку-самку.

Только что он хотел это сделать, как вдруг раздался звон колокола соседней церкви, призывающий обывателей к первой утренней молитве.

От такого неожиданно раздавшегося в утренней тишине звука, собака, испугавшись, раньше шарахнулась в сторо­ну, а потом как бешеная бросилась бежать во всю свою со­бачью прыть вдоль пустой улицы ¹⁴.

Вот тогда-то именно фельдшер, рассерженный всем этим до самых подмышечных волос, швырнул свою сеть на тротуар и, плюнув через своё левое плечо, громко восклик­нул: «Эх ... черти! Нашли время, когда звонить!»

Как только это восклицание фельдшера дошло до моего соображающего аппарата, в нём закопошились разные та­кие мысли, которые в конце концов и привели к правиль­ному на мой взгляд пониманию, почему именно проис­ходит во мне сказанное инстинктивное беспокойство.

После того, как я это уразумел, во мне в первый момент даже возникло чувство обиды за себя, что в мою голову до этого не могла прийти такая простая и ясная мысль.

Я ощутил всем своим существом, что такое моё воздей­ствие на общественную жизнь не могло не производить на меня иного результата, как-то самое ощущение, которое происходило за всё это время в моём общем наличии.

И действительно, ведь всякий человек, разбуженный производимым мною шумом парового гудка, нарушаю­щим его подутренний сладкий сон, без всякого сомнения должен ругать меня «на-чём-свет-стоит», именно меня, причину этой происходящей адской какофонии и, без вся­кого сомнения, благодаря этому со всех сторон к моей осо­бе должны были притекать вибрации всякого рода непри­язненных пожеланий ¹⁵.

В то знаменательное утро я, когда после выполнения своей обязанности сидел в обычном за последнее время своём состоянии в соседнем духане и ел «хаши» с чесноком, продолжая раздумывать, пришёл к решению, что, если я буду ругать заранее всех, которым может казаться это моё служение для блага некоторых из их среды возмутитель­ным действием, то тогда, согласно объяснениям прочитан­ной мною книги «Сновидения и колдовство», сколько бы меня не ругали все такие, как их можно назвать, «находящиеся-в-сфере-идиотизма», т.е. между сном и подрёмливанием, это на меня не будет иметь никакого влияния ¹⁶.

И на самом деле, с тех пор как я начал так поступать, во мне не стало ощущаться сказанного инстинктивного бес­покойства ¹⁷. 

 

КОММЕНТАРИИ К МИСТИЧЕСКОМУ ТЕКСТУ «ТИФЛИССКИЙ КАРАПЕТ»

¹ В русском варианте – тридцать или тридцать пять лет назад; в Тифлисе имелась суфийская Школа (далее, по тексту комментариев, «Школа»), в которой выполнялись мистические практики.

² Каждое утро в Школе выполнялись мистические практики, в которых принимали участие дервиши и суфии, а так как Школа имела связь с Высшими Уровнями Бытия, то мистическая Работа Школы оказывала влияние не только на тех, кто в ней учился, но и на прочих жителей города Тифлиса.

³ Тифлисское местное правительство длительное время держало Школу на заметке и беспокоилось о том, что мирные горожане могут проснуться от того сна, в котором проходит вся их жизнь.

⁴ Мистические практики по утрам выполнялись под руководством Карапета, который был Мастером в Школе.

⁵ Карапет приходил утром в Школу; перед тем, как начать выполнение мистических практик, он громко ругался и кричал во все стороны; только после этого начинал занятия с группой.

⁶ Как-то раз, вечером, я приехал к нему из Кахетии на семинар, в котором принимали участие суфии из других городов; после выполнения совместных мистических практик и установления взаимной мистической связи в соответствии с местными традициями.

⁷ Он закончил практику, прочитал молитву на грузинском языке, пожелал мне успехов на Пути и не торопясь начал говорить так:

- Так как вы выполняете мистические практики не для видимости, а честно, то это уже показывает мне, что вы спрашиваете про мой мистический опыт не из любопытства, как наши учёные и книжники, а из необходимости и таким образом я буду рад и даже считаю своим долгом рассказать откровенно и точно о тех внутренних переживаниях, которые привели меня к этому.

⁸ Раньше я работал над собой в этой Школе в качестве дервиша; выполнял ночные бдения и очищал внутреннее пространство; когда я дошёл до стадии прямой передачи Знания, руководитель Школы принял во внимание мой возраст и нецелесообразность моего дальнейшего обучения прежними методами, велел мне приходить в точное время утром и вечером и руководить выполнением мистических практик в группах.

⁹ Уже в первую неделю работы с людьми, после выполнения утренних практик у меня началась тревога; с каждым днём она увеличивалась и дошла до такой степени, что у меня даже пропало стремление к Божественному; с тех пор я стал ломать себе голову, чтобы выяснить её причину.

¹⁰ Наконец, через 6 месяцев, когда я получил достаточный опыт работы с людьми и выполнению мистических практик в группах, ко мне пришло озарение.

¹¹ Во вторую половину ночи я общался с духом моего умершего Мастера, что бывает случайно, очень интересно и редко; я торопливо шёл в Школу на занятия с группой и вдруг увидел знакомого фельдшера, который подал мне знак и послужил ответом на мой вопрос Богу.

¹² Когда человек перестает принимать, перерабатывать и отдавать через себя (то есть трансформировать) энергию приемлемого качества и в достаточном количестве – это аллегорически означает, что он перестал платить налог Богу; такой человек перестаёт оправдывать своё существование на планете и его необходимо уничтожить; человек заболевает какой-нибудь серьёзной болезнью и его доставляют в городскую больницу; в течение двух недель он там находится при смерти, входит в Восходящий Поток Творения и подпитывается энергией людей, умерших в этой городской больнице до него; по истечении этого срока, если у человека не объявляются люди, связанные с какой нибудь религией или мистической группой, и не вносят за него достаточное количество энергии своими молитвами, то человек попадает в пространство, в котором можно двигаться только в одном направлении, к смерти; умирает человек с упоительным журчанием и во время своей смерти выделяет определённое количество чистейшей энергии, которая идёт на очищение планеты и ещё, может быть, для чего-либо другого; умершему человеку с известной торжественностью организовывают похороны и опускают его гроб в могилу; на крышку гроба с не менее упоительным для слуха шелестом кидают горсти земли; через какое-то время из человека в могиле получается немалое количество очень полезных веществ для удобрения.

¹³ Ловля таких людей осуществляется простым, ловким и старым способом; сеть для поимки большая и может использоваться в таких же масштабах, как и при ловле рыбы; поимка таких людей является общечеловеческим благом; сеть всегда готова к применению; плечо у фельдшера могучее, око всевидящее и страшное для всего человеческого рода; фельдшер подкрадывается к выбранной им жертве не торопясь, с мягкостью пантеры, набрасывает на неё сеть в момент заинтересованности и увлечённости чем-нибудь, ловко опутывает и не оставляет ни малейшего шанса.

¹⁴ Мужчина смотрел на женщину и трансформировал энергию похоти; фельдшер хотел набросить на него свою сеть и поймать его, как вдруг раздался звон колокола соседней церкви, призывающий к первой утренней молитве; от такого неожиданно раздавшегося в утренней тишине звука мужчина шарахнулся в сторону церкви, забыл про женщину и пошёл на молитву; в церкви он стал трансформировать «Страх Божий» и фанатично, как бешеный, стал посещать все утренние молитвы в этой церкви; перед мужчиной открылась пустая улица, где фельдшер уже не имеет никакой возможности его поймать.

¹⁵ Всякий человек, потревоженный вибрациями и энергией, которые возникают при выполнении моей группой мистических практик, начинает пробуждаться от сна своей жизни, в котором он пребывает; он должен ругать меня, и это один из законов Бытия.

¹⁶ В то знаменательное утро после выполнения мистических практик с группой я сидел в обычном за последнее время своем состоянии созерцания, продолжая смотреть на свою тревогу, и пришёл к озарению, что, если я буду ругать заранее всех тех, кому может казаться выполнение моей мистической Работы для блага некоторых из их среды возмутитель­ным действием, то тогда, согласно объяснениям духа моего умершего Мастера с которым я общался прошлой ночью, сколько бы меня не ругали все такие, как их можно назвать, «находящиеся-в-царстве-идиотизма» (в русской версии «находящиеся-в-сфере-идиотизма»), т.е. между состояниями обычного сна и того сна, в котором проходит вся их жизнь, на меня это не будет иметь никакого влияния.

¹⁷ С тех пор, как я начал так поступать, сразу перестал ощущать тревогу.