Я оформил на Ямбурге максимально возможный отпуск и улетел в Москву. Уж лететь, так лететь, чтобы не было потом мучительно грустно за бесцельно прожитые годы, а я был уверен, что в Москве мне никогда грустно не будет. Прилетел я во Внуково с дипломатом, пара рубашек, свитер. Поставил я этот дипломат на улице в аэропорту, закурил и сказал: «Здравствуй, Москва, я к тебе прилетел и буду здесь жить».
Есть один мистический закон, который я понял не так давно. Но если я его раньше не понимал, это же не значит, что он не работал? Он работал сам по себе, и у меня всё получалось само по себе, и всё было правильно, и лучше невозможно было придумать. Закон гласит, что если мы что-то делаем, то Бог свидетельствует, а если мы свидетельствуем, то Бог сам делает через нас.
Приехал я в гостиницу, полистал газету, позвонил на завод и устроился туда сварщиком шестого разряда. Дали мне общагу и бензорез, это такой аппарат, который режет железо и мало кто им в Москве работает. Я взял этот бензорез и порезал всё, что только можно было порезать.
Начальник сказал, что два года искал сварщика, который не боится этого аппарата.
На заводе все бухали, что называется, по-чёрному. Рабочий день у всех начинался в раздевалке с нескольких бутылок водки и заканчивался также, а я тогда не бухал и даже не думал о спиртном.
Месяц я подождал, подошёл к начальнику и попросил его помочь мне поступить в институт, он ответил, что запросто, потому что знает ректора, где сам учился.
Пришли к ректору, я начал песни петь про прописку, про вечернюю школу, про то, что я экзамены не сдам, может на подготовительное отделение пойти? Ректор ответил, что во-первых, я реальный сварщик, который работает, а во-вторых, в 1993 году в институте недобор, на шесть мест один студент получается, и он очень рад, что кто-то ещё хочет учиться. Поэтому пиши, говорит, для начала сочинение, а потом сдавай математику, если что не получится, то посмотрим. Сочинение я написал на «пятёрку», а по математике решил два примера из четырёх. Профессор сказал, что тройку он мне ставит, это сейчас проходной балл и я могу праздновать поступление. Но учиться, сказал, придётся самому, хрен тут кого купишь. Профессор, вы меня ещё не знаете, я диплом с отличием получу!
Гулял я по аллеям на ВДНХ и встретил Ксению, принцессу с косой до пояса, молодую и красивую. Я тогда тоже был не сильно потрёпанный, в чёрном кожаном плаще и белом шарфе. Ксения гуляла с подружкой и спросила у меня зажигалку. Я дал зажигалку и пригласил её вместе с подружкой в валютный кабак. Познакомились, подружились, замечательно!
Всё было бы хорошо, но деньги у меня заканчивались и отпуск на Ямбурге подходил к концу. Зарплата на заводе меня не спасала, там почти не платили. Влачить жалкое существование в Москве не хотелось, и институт бросать нельзя. Что-то надо было придумать, а что именно я не знал, и решение пришло само. Вот хрен бы я его сам придумал, оно просто пришло.
Я пошёл в заочный университет, рассказал там, что уже поступил в институт, но надо срочно уезжать, а в том институте нет заочного отделения, только вечернее. Декан факультета послал кого-то со мной в мой институт, я забрал документы и передал ему. В общем, перевёлся я из одного ВУЗа в другой, и это оказалось очень просто сделать.
Оставалась ещё работа на заводе и разговор с начальником. Я понимал, что поступаю подло, он для меня так старался. Я уволился молча, и начальник смотрел на меня как на последнюю сволочь.
Я поехал к Ксении, сказал, что улетаю на Крайний Север, но работаю там вахтовым методом, пройдет два месяца, и прилечу. Она ответила, что раньше не рассказывала, потому что не была уверена, что у нас будут серьёзные отношения, но пришло время сказать, что она болеет сколиозом, это такое искривление позвоночника. Мы ехали в метро на эскалаторе, и она стояла ко мне лицом на ступеньку выше, можешь пощупать спину. Я пощупал, ужаснулся, но ничего не сказал. Странно, а почему я раньше этого не замечал? Идеалистическая идея моего деда о том, что любая женщина − это Богиня, сработала во мне автоматически, и я ответил, что сколиоз для меня не проблема.
Сдал первую сессию в университете, забрал Ксению на Ямбург и устроил её работать в больницу медсестрой. Развёлся с первой женой и женился на Ксении.
Наверное, самое полезное, что я в том университете узнал, можно свести к одному случаю. Надо было сдавать экзамен по предмету «Строительные Материалы». Я полистал учебник, ничего в нём не понял и подумал хрен с ним, как-нибудь сдам. Собралась группа заочников, человек двадцать, и мы пришли на экзамен. Пришёл профессор атлетического вида, в кожаной куртке, с пейджером, выглядел как реальный бандюган. Он спросил, решили ли мы «Технический вопрос», то есть изучили ли мы предмет, который нам нужно было сдавать? Мы загалдели, что всю ночь не спали, только и делали, что изучали его предмет. Он спросил, решили ли мы «Политический вопрос», то есть записались ли мы на экзамен в деканате? Мы ответили, что нет. Он сказал, что в таком случае ему здесь делать больше нечего, одел куртку и ушёл.
Теперь я всегда в любом деле в первую очередь решаю «Политические вопросы», а «Технические вопросы», как правило, решаются потом сами собой.
Так прошло два года, и я сдал в университете два курса. Нужно было снова принимать решение, потому что я там учился по специальности, которую не знал.
А заочное обучение − это вообще не обучение, а время, потраченное для получения легального диплома. Понятно, что кто-то и так работает большим начальником, и ему только диплом и нужен, но это был не мой случай, мне нужна была путёвка в жизнь с реальными знаниями.
Надо было лететь в Москву и жить там. Надо было переводиться в тот институт, в который я когда-то поступал и учиться там на вечернем отделении по сварке, которую я знал. Это означало, что мне нужно увольняться с работы и жить без денег в Москве.
Пока я думал на эту тему и пытался убедить себя, что это для меня самое важное, решение за меня принял Бог. Разгружали самосвал с кислородными баллонами и один баллон свалился мне на ногу, после чего я пробыл в больнице 52 дня.
Я взял отпуск и улетел в Москву. Забрал документы из заочного университета и перевёлся обратно в тот институт, в который поступал. Прилетел обратно на Ямбург, зашёл в отдел кадров, взял бумагу, что они сами послали меня учиться сварке. Забрал Ксению и улетел.
У родителей Ксении была четырёхкомнатная квартира. Одна из комнат стала нашим семейным гнездом на четыре года. Я купил всё, что было необходимо на тот момент, типа чайник, телевизор, видик, магнитофон, и мы стали там жить. Вначале я пытался искать работу, но без постоянной прописки в Москве ничего хорошего не найдёшь. Ксения поступила на факультет биологии в педагогический университет.
С Ямбурга прислали бумагу, что если я хочу, то могу учиться в британском банковском колледже, и тогда мне будут платить стипендию 100 долларов в месяц, я пошёл в этот колледж. Обучение там было на английском языке и мне было очень сложно. Утром я шёл в колледж, а вечером шёл в институт. Через полгода такой учёбы я так охренел, что всё перепутал и пришёл в институт утром. Надо было выбирать, где учиться, или сходить с ума, я бросил колледж и остался в институте.
Колледж меня научил одной важной штуке. Надо было сдавать экзамен по предмету «Деловое администрирование». Я кое-как что-то написал и получил свой законный трояк. Одна девушка сделала очень хорошую работу, которая тянула на отлично, но, тем не менее, получила двойку. Она плакала, а профессорша сказала, что работа сделана на «отлично», и в этом у неё нет сомнений, но сдана она на час позже и поэтому никому не нужна. Представьте, говорит, что у вас совещание, которое начинается в 10 часов утра, а вы подготовили доклад в 11 часов, кому он нужен? Поэтому и двойка.
Мать высылала 100 долларов каждый месяц и на них мы жили. Учился я с большим трудом, никак не мог пробить ум. Писал, переписывал, читал, перечитывал, некоторые экзамены сдавал несколько раз, был страх, что меня отчислят. В конце третьего курса начались предметы по сварке, и я стал их понимать. Первую пятёрку я получил по металловедению, после чего ушёл страх, и учиться стало легко.
Начались проблемы в семейной жизни, потому что я больше не рассматривал жену как сексуальный объект. То есть, я больше её вообще не хотел с этим сколиозом. Сексуальная неудовлетворённость нарастала, и скоро я готов был наброситься на любую девушку. Умом я пытался контролировать ситуацию, но это не сильно помогало, и я начал давить в себе сексуальное желание. У меня началась так называемая фрустрация, это такое тревожное состояние, когда внешних причин для тревоги нет, а внутреннее тревожное состояние есть.
В институте, как раз в это время, был предмет «Социология». Лекции читала дама, профессор, и рассказывала про желания, которые человек не может выполнить в силу каких-то причин. Предлагалось несколько вариантов решения проблемы таких желаний. Можно себя обмануть, типа не очень-то и хотелось, или компенсировать, то есть сделать что-то другое и убедить себя, что это как раз то, что нужно. Адекватным представлялось разобраться в ситуации и сознательно отказаться от желания. Один из вариантов, самый опасный для человека, как раз тот, который делал я − это просто взять своё желание и подавить, загнать его куда подальше: даже не думай. Когда так подавишь много желаний или одно, но много раз, то начнётся фрустрация.
Может быть, эти штуки и работают в каких-то случаях. Например, хочет дама иметь норковую шубу, а денег у неё нет. Она покупает дублёнку и говорит, что шуба ей не очень-то нужна, потому что дублёнка практичнее.
Или она покупает шубу, но из хвостов норки и убеждает себя, что это то же самое, что и цельная. Или она разбирается в ситуации и сознательно говорит, что никуда она не ходит, а сидит дома и пуховик, который она купила десять лет назад, и есть для неё самое правильное решение.
В моём случае все эти штуки не работали, потому что когда речь идёт о желаниях мощных, типа сексуальных, то ни хрена тут не поможет никакая социология. Я спросил профессоршу − как мне углубить знания её предмета в этой области? Она посоветовала прочитать десяток книжек, типа Берн, «Люди, которые играют в игры».
Раньше я читал этого Берна, ещё в Новом Уренгое. Он объяснял пациентке значение фразы «Здесь и Сейчас». Типа, посмотрите на что-то с этой точки зрения и постарайтесь увидеть. Я помню, как мобилизовал все свои силы, энергию и волю и попытался увидеть чайник на холодильнике именно «Здесь и Сейчас». Я увидел туман вокруг себя и коричневую каплю чая, застывшую на этом чайнике. Я взял тряпку, стёр каплю и подумал, что завтра ведь её не будет и это будет уже совсем другой чайник, завтрашний.
За несколько месяцев я прочёл все эти книжки очень внимательно и Берна перечитал с его пациенткой, но мою проблему это не решило. Я разыскал профессоршу и спросил, что делать, если фрустрация прёт во все стороны? Она ответила, что когда всё запущено до состояния фрустрации, то это уже совсем не социология, а психиатрия. Человека вводят в гипноз, и он рассказывает про свои подавленные желания. Далее, желания надо воплотить в жизнь, либо применить обман, компенсацию или сознательный отказ и тогда фрустрация пройдёт сама собой волшебным образом.
Долго я думал на эту тему, я всегда чувствую, где правда, а где враньё. Денег и желания на гипнотизёра у меня не было. Даже если я расскажу про свои подавленные желания, то что мне дальше с ними делать? Я не смог их воплотить или компенсировать, когда они появились, что сейчас изменилось?
Я не хочу мою жену, не захочу я её никогда и хрен тут чего компенсируешь. Она ревнует меня к любой бабе, даже если нет на то никаких причин. Если бы не так сильно пёрла из неё эта поганая ревность, то я нашёл бы любовницу и решил проблему. А так у меня подавленные желания растут как грибы и фрустрации прут. Я хочу пойти в кабак и найти там прекрасную даму, а лучше двух, завалиться с ними в кровать в какой-нибудь гостинице и не вылазить оттуда неделю. Я хочу собственную квартиру в Москве, где-нибудь на Арбате, работу с красивой секретаршей, где платят кучу денег, и выезды за границу. Вместо этого я должен жить в одной комнате с женой, которая мне на хер не нужна, с тещей и тестем, которые меня достали, да ещё и на 100 долларов в месяц.
Я сделал вывод, что все эти социологи и психиатры не понимают ни хера, потому что они сами психами никогда не были. Начитались они чьих-то умных книжек в своих престижных университетах и ходят теперь с важными мордами, как будто всё понимают. А те, которые книжки писали, тоже в своё время начитались чьих-то умных книжек и тоже ходили с важными мордами.
Прилетела мать, остановилась в гостинице «Москва», и я пришёл к ней в гости. Мы долго болтали с ней на разные темы, и она купила мне глицин. Это такие таблетки, которые восполняют недостаток глицина в организме, их надо принимать под язык. Когда человек нервничает и беспокоится, этот глицин быстро расходуется и не восполняется с пищей, потому что в желудке он расщепляется. Человек начинает нервничать и беспокоиться больше, и расходовать глицин быстрее, и так далее по кругу. Я стал принимать эти таблетки и пришёл в более-менее приемлемое состояние.
Меня заинтересовали психиатрические темы, и оказалось, что существуют препараты, которые подавляют нервную систему и человек перестаёт остро чего-то хотеть. Он начинает жить в тумане и ему становится всё по фигу. Эти штуки я решил не принимать, и пусть я буду придурком с фрустрацией.
Я стал подробнее изучать типы темперамента, и одно объяснение мне понравилось. Человек купил торт и идёт на день рождения. Пришёл он в метро, поставил торт рядом и ждёт поезд. Кто-то шёл мимо и сел на этот торт. Сангвиник станет требовать деньги за моральный ущерб; холерик начнёт орать и драться; меланхолик заплачет; флегматику будет всё равно.
Когда мне исполнилось 25 лет, мать купила мне в подарок компьютер, и я стал изучать − как он работает.
Я купил велосипед и стал ездить с проспекта Мира в Сокольники, катался там по паркам.
Решил изучить английский язык. Вырезаем из альбомного листа карточки размером шесть на четыре сантиметра. На одной стороне пишем русское слово, а на другой стороне английский перевод и транскрипцию. Учим, перебирая и переворачивая эти карточки, с русского на английский и с английского на русский, постепенно убираем те, которые хорошо знаем. Через пару месяцев снова достаем их и повторяем. Я брал 300 карточек, садился на велосипед, ехал в Сокольники, сидел там на газоне и учил. Вечером покупал бутылку хорошего пива, выпивал её и ехал домой.
Есть ещё одно решение проблемы фрустрации, если, конечно, можно назвать это решением. Не желание подменяется, а энергия подавленного желания направляется для выполнения чего-то другого. То есть секса нет, зато изучаем английский язык и подходим к процессу творчески. Можно нарисовать картину или написать стихотворение или книгу, можно сидеть на сайте знакомств и писать всю ночь любовные письма. Если так делать постоянно, то может получиться гениальная картина или книга. При жизни таких гениев, понятно, никто не понимает, и умирают они в полной нищете или кончают жизнь самоубийством. Для самого человека в состоянии фрустрации − это некий временный выход, потому что процесс творчества помогает жить какое-то время в своих грёзах и мечтах. Если так подменять свои энергии постоянно, то это полностью разрушит психику.
Так прошло время до окончания четвёртого курса. Мать подарила мне путёвку в Англию на четыре недели, чтобы я изучал там английский, и я полетел за границу, первый раз в жизни. Жить там надо в английской семье и учиться в школе. Вечером, после уроков, все идут в кабак пить пиво и потом на дискотеку. Страна чужая, люди другие, менталитет совсем не похож на наш, пиво хорошее. Произвола там разного, бандитизма − нет. Если девушку позвал в кабак, она скажет, что я классный парень, она бы с удовольствием пошла, но вот сегодня, как назло, она занята, потому что надо к экзамену готовиться. В Англии меня снесло, я шарахался по кабакам, пил пиво, танцевал, ездил по экскурсиям и учиться не забывал. Страх перед обществом у меня там испарился, и я вернулся в Москву другим человеком.
Для эксперимента, когда ехал из Шереметьево домой, сказал в метро какой-то девушке, типа, пойдём сегодня в кабак? Она ответила, что я − мудак, и мне надо чаще смотреться в зеркало.
Я больше никогда ни перед чем не останавливался. Я рассудил, что моих подавленных желаний я не знаю, и поэтому надо выполнять всё, что мне только в голову взбредёт. Пил пиво, водку, посещал студенческие вечеринки, ходил в ночные клубы, шарахался пьяный по Арбату, изменял жене при любой возможности. Чихать я хотел на то, кто и что обо мне подумает и на ревность жены. Пошли все на хер, это моя жизнь, и я не хочу никаких фрустраций. В конце концов, что мне важнее, моё приемлемое психическое состояние или дурацкая баба?
Брошу на хер эту бабу и всё.
Хотел развестись, мать сказала, что снимет мне однушку. Жена тоже училась в университете и попросила подождать, потому что денег у неё нет, а диплом получить надо. Мы заключили типа договор, что я живу у неё, а она живёт на деньги, что присылает моя мать и не сильно выносит мне мозг.
Я закончил пятый курс и снова полетел в Англию, в ту же школу на пять недель. Всё там было теперь не так, как в первый раз, в одну реку дважды не войдёшь. Пил пиво умеренно, английский старался учить по максимуму.
Вернулся в Москву и закончил шестой курс только на пятёрки. Знал по сварке любую тему из любого предмета и мог ответить на любой вопрос. Дипломную работу защитил на «отлично» и получил диплом. Отмечал защиту несколько дней, уехал в Питер и шарахался там по кабакам ещё пару недель. Наконец, пришло время решать, где и как жить дальше?
В то время, когда я учился в Англии, познакомился там с Педро, он был испанец. Я написал ему письмо и попросил помочь мне с эмиграцией в Канаду. Обязательное условие для эмиграции иметь десять тысяч канадских долларов на счету в банке. У меня таких денег не было и у матери тоже. Педро ответил, чтобы я прилетел в Испанию, и он мне поможет. Я заполнил все бланки, необходимые для эмиграции, купил путёвку в Испанию на неделю и улетел. Для начала жил в отеле, пил вино, купался. Неделя кончилась, я выбросил обратный билет и поехал к Педро. Взял у него деньги, перевёл их в австрийский банк, полетел в Вену, разыскал канадское посольство и подал документы. Далее надо было ждать, пока меня вызовут на собеседование, может быть, через год или полтора.
Номер в гостинице стоил 150 долларов в сутки. Я прикинул свои финансы, было около двух с половиной тысяч. Я понял, что надолго денег не хватит, а возвращаться в Москву совсем не хотел. Виза кончалась через три недели, и я решил пожить в Вене. Пошёл на вокзал, сдал сумку в камеру хранения и стал жить как бомж. Плевать я на всё хотел. Спал на вокзале, на скамейке, утром шёл в камеру хранения, забирал сумку и шёл в душ за 20 шиллингов, это была цена пачки сигарет. Мылся там, чистил зубы, брился, потом доставал из сумки всякие нарезки, колбасу и покупал две бутылки пива. После завтрака сдавал сумку обратно в камеру хранения и шёл гулять.
Скоро я понял, что не обязательно спать на вокзале, можно спать где угодно. Это была свобода! Пошёл я, к примеру, посмотрел какой-то замок и пошёл бродить по улицам. Устал, сел на скамейку, выпил пива, положил рюкзак под голову и уснул сладким сном, на улице тепло, комаров нет.
Один раз меня разбудили полицейские. Я показал им паспорт с визой. Они попросили снять кроссовки, потому что скамейка запачкается, а потом кому-то на ней сидеть. Я сказал, что кто-нибудь украдёт кроссовки, пока я сплю, в чём мне потом ходить? Они засмеялись и ответили, что Вена − это не Москва. Точно, ночью я видел открытые магазины, куда можно зайти, взять всё, что надо и оставить деньги на кассе. Пожил я так две недели, и Вена мне надоела.
Я сел в поезд и поехал в Братиславу. Австрийцы паспорт посмотрели и штамп поставили. Словаки паспорт посмотрели и прицепились: какого хрена тебе надо в Словакии? Пещеры ваши посмотрю и поеду дальше. А деньги у тебя есть? Я показал две тысячи долларов. А декларация у тебя есть на эти деньги? Декларацию на две тысячи не составляют, идите на хер. Если нет декларации, значит − контрабанда. Сняли меня с поезда в каком-то посёлке и закрыли в камеру. Я полчаса просидел в камере, позвал полицейского и спросил: «Чего тебе надо?» Он ответил, что пятьдесят долларов будет достаточно. Я отдал ему деньги, и он открыл камеру.
До меня дошло, что это был хороший опыт, потому что если меня вдруг снова когда-нибудь объявят в федеральный розыск, то из России до этого посёлка я как-нибудь доберусь. Далее перейду речку и до Вены 35 километров пройду пешком. Границ дальше не будет, вся Европа − моя, и гуляй куда хочешь. Поезд был через двадцать часов, и я провёл их в кабаке с двумя дамами.
Поехал в Прагу, там полицейские сразу ко мне прицепились, типа, вали в свою Москву или в камеру закроем. Я поехал в аэропорт и улетел в Москву.
Еду я в маршрутке из Шереметьево и понимаю, что маршрутка прыгает на кочках, водитель матюгается и все люди злющие. Придётся мне в этой стране теперь жить и никуда не денешься.
Нашёл я работу в Москве начальником цеха на заводе ЗИЛ, с главным сварщиком поговорил, с главным инженером, на работу меня принимают, иди, говорят, в отдел кадров и оформляйся. Пришёл в отдел кадров, все такие вежливые, паспорт посмотрели и в отдел рабочих кадров меня послали, а там на меня все гавкать начали, что-то я не понял, что со мной не так? А вот у нас приказ, с временной пропиской мы на работу берём только рабочих, а начальником цеха без постоянной прописки работать не получится. Я пошёл снова к главному инженеру. Варианта два, либо оформляйся сварщиком шестого разряда и работай начальником цеха, либо проси жену, что бы оформила тебе постоянную прописку. Сварщиком я не хочу, зачем я тогда институт заканчивал? Пошёл к жене, а там тёща упёрлась: ни за что и никогда!
Ну и хер с вами со всеми, полетел я на Ямбург.